Воспоминания живут во мне

Маленькая деревенская школа, открывшая многим двери в большую жизнь, была деревянной. В ней — всего четыре кабинета, учительская, где стояло пианино, и директорский кабинет. Отопление — печное, в каждом кабинете — три керосиновых лампы: две висели по стенам, а одна стояла на учительском столе. Зимой в классах стоял полумрак, не всегда было тепло, мы сидели в платках и валенках, но атмосфера была удивительно тёплая.

 Я пошла в первый класс в 1960 году. Первой моей учительницей стала Мария Ивановна Черенкова. Для меня — вторая мама: молодая, красивая, умная и очень добрая. Она вела сразу два класса: первый и третий. Каждое её слово мы ловили на лету. А на переменах старались прикоснуться к её руке, плечу, тихонько трогали её волосы. В пятом и шестом классах она вела у нас рисование, и её приход был для нас праздником. Я рада, что она живёт рядом со мной на сибирской земле в городе Бирюсинске, об этом я узнала нынче на встрече выпускников.

Виктория Николаевна Дятлова-Игнатенко вела у нас русский язык, литературу и выполняла обязанности библиотекаря. Раз в неделю открывала заветную комнату, и мы всей гурьбой заходили в неё. А ещё моя учительница поощряла меня в написании стихов. За первую попытку мне поставили высший балл. И с этого времени я почувствовала себя поэтом. У меня была целая заветная тетрадь стихов. Виктория Николаевна была инициатором художественной самодеятельности. Мы разыгрывали сценки, танцевали, пели песни и частушки, ездили в Черемшанку с концертом.  Одна из частушек мне особенно дорога, потому что я ассоциировала её с должностью папки (он был председателем колхоза): «Я надену бело платье и пойду на тот конец. Никого я не боюся — председатель мой отец».

Нэля Михайловна Парфенцова (моя родная сестра, самая старшая в семье — я была шестая) окончила Иркутское педучилище, получив профессию учителя начальных классов, и приехала домой. Преподавала географию, зоологию, биологию и пение — и жнец, и швец, и на дуде игрец. Ко мне и братьям она была особенно строга, я даже маме жаловалась, но любила её безмерно. Учителем математики был Василий Федорович Самусенко – человек добрый и весёлый. Его крылатые выражения сопровождают меня на протяжении всей моей жизни: «задача номер — взял да помер», «шёл голопупенёнок с маленькими голопупенятками».

Но главным человеком в нашей школе был директор — Игнатенко Владимир Елисеевич (королевич Елисей), прошедший Великую Отечественную войну. С благородной внешностью, высокий, худой, всегда носил галифе, тёмную гимнастёрку, сапоги. На 7 ноября и 1 мая он проводил демонстрации. Вся школа проходила по деревне с плакатами, красными флагами, шарами. Директор ждал нашу колонну на крыльце клуба, произносил торжественную речь, обещая светлое будущее и коммунизм. Мы ему верили…

       С тех далёких времён у меня осталось две фотографии: первого и  четвёртого классов. Девочек я запомнила всех (нас в классе было восемь человек). Симонова Галя стоит рядом со мной на фотографии — судьба подарила нам встречу в этом году. Моей любимой подругой детских и отроческих лет была Катя Широкова. Тридцать лет назад мы случайно столкнулись в Усть-Илиме, это была радостная встреча. Я знаю, что она живёт сейчас в Иркутске. Галя Гапоненко — молчаливый слушатель моих фантазий. Она жила на Стройке (так все называли улицы, построенные  для геологов и бурильщиков), я — в деревне. О чём я фантазировала? Практически все дома в деревне состояли из двух половин: в одной стояла русская печь, в углу стол с лавками вокруг, в другой вдоль стен – кровати с набитыми сном матрацами. А мне хотелось иметь собственную  комнату, и я её придумала – о чем с упоением рассказывала подруге. Выдуманная сказка завораживала нас обеих. Люба Улитина проучилась с нами шесть лет, я приезжала к ней в гости в Тыреть, когда училась в 7 классе. Помню Валю Летуто, Веру Ткачёву и Нину Шкуратову. Мальчиков в классе было четверо, запомнила двоих — Колю Черенкова (его уже нет) и Витю Сугаченко. Витя тоже жил на Стройке, приезжал к нам на велосипеде (по тем временам  он был несказанной роскошью), давал мне покататься, а сам водился с моим младшим братом Серёжей. В праздники дарил то октябрятский значок, то пионерский галстук — так проявлялась его детская симпатия ко мне. Когда мы учились в четвёртом классе, при школе открыли интернат, где поселились ребята из Пихтинска и Дагника. Дружили мы только с мальчиками: Петей Зелент,  Петей Людвиг и Юрой Зелент.

Большим праздником для нас было 19 мая — День рождения пионерской организации. На «Китайской» горе старшие ребята сооружали пионерский костер. А честь зажечь его доверяли тому классу, кто первым его найдет. А затем начинались игры, конкурсы, пелись песни. Прощались с костром поздно вечером, но из окон деревенских домов долго ещё можно было видеть, как догорает наш праздник, и отблески огня освещали тёмное небо, будоража нашу фантазию… Летом жизнь в школе замирала, уезжали немцы из интерната (теперь мы знаем, что это голендры), закрывались двери и ворота школы, но мы часто приходили в ограду школы, поросшую травой-муравой, играли на спортивной площадке и ждали 1 сентября. Нашу школу окончили 14 Парфенцовых (две семьи: моего отца и его родного брата Семёна). Я недоучилась всего год, в 1963 году умер папка, маме пришлось несладко, и её братья из Тулуна помогли переехать на новое место. Но до конца жизни моя школа и моя деревня останутся в моей памяти.